Много лет назад ради актерской профессии он отказался от второй своей страсти – архитектуры. Зато участвует в построении другой реальности на сцене и вскоре планирует новые режиссерские постановки. Заслуженный артист России Александр Яцко – о тайне любви, ориентирах в творчестве и идеальном отдыхе.
Александр, 22 октября в Московском театре эстрады состоится премьера мюзикла «Формула любви», в котором вы играете графа Калиостро. Как ощущаете себя в образе этого авантюриста и мошенника?
Роль хорошая, роль моя, она соответствует моей индивидуальности и амплуа, этим она меня и привлекает.
По каким критериям обычно понимаете, что роль ваша?
Интуиция, прежде всего. И потом, еще Станиславский говорил: «Горе актеру, не знающему своего амплуа». Я свое амплуа знаю. Это расплывчатое понятие, устаревший термин, в общем-то, но фраза Константина Сергеевича – о том, что надо играть роли, которые органичны, которые хорошо ложатся на мои сценические привычки, на мою внешность. Граф Калиостро – одна из таких ролей.
Вам часто приходится играть неоднозначных, сложных, отрицательных героев. Создавать положительные образы сложнее?
Все зависит от сценария. На сцене и в кадре я такой, какая роль. Если она хорошо написана, мне есть что играть. Если написано плохо, хорошо сыграть не получится.
Кто из сыгранных вами персонажей самый близкий и понятный вам?
Тот, кого я сегодня вечером играю, и есть самый близкий. То, что я делаю в данный момент, то и люблю. Ну а к некоторым ролям приходится относиться просто с терпением.
До «Формулы любви» вы уже пели в спектакле «Иисус Христос – суперзвезда», где играете роль Понтия Пилата. А другие музыкальные проекты были в вашей жизни?
Да, конечно. Был, например, музыкальный проект «Три аккорда» на телевидении.
Вокальные номера – это определенный вызов для вас или нет?
Вполне органичное занятие, я люблю петь, и иногда это получается. Голос у меня не очень большой, но есть такой жанр «Поют драматические артисты» – вот я из этого жанра.
Возвращаясь к премьере: за свою жизнь вы сами пришли к какой-то формуле любви? Что помогает сохранять союз с любимым человеком?
Я не знаю, что помогает. Судьба как-то распоряжается. Это же сложно очень – сохранять отношения… Каждый мечтает жить вместе счастливо и умереть в один день, но мало кому удается. Люди встречаются, женятся, люди расходятся… Каждая семья – это индивидуальный случай, правил тут нет. Я их не знаю, во всяком случае.
В каких еще фильмах и спектаклях можно будет увидеть вас в новом сезоне? Каких премьер ожидать зрителям?
Пока, слава Богу, я постоянно снимаюсь в фильмах и разных сериалах, но какие из них на подходе, не могу сориентировать. В Театре им. Моссовета эксплуатирую тот репертуар, что у меня остался, и жду новые предложения от руководства. Работаю в антрепризах. Недавно в Петербурге играли спектакль «Упражнения в прекрасном». Может быть, привезем его опять в ближайшее время. Это, пожалуй, мой любимый спектакль сейчас, и еще «Горе от ума». И будем налаживать эксплуатацию мюзикла «Формула любви». Пока мы его играем редко очень, а чтобы роль получалась, надо играть часто, повторять и повторять. Ведь даже книжки важно не только читать, но и перечитывать. Или взять действующего музыканта – он постоянно занимается! Драматический актер, конечно, гораздо ленивее музыканта, но надо к этому образцу для подражания стремиться.
Вы режиссер-постановщик и сценограф упомянутого «Горя от ума». У вас был опыт постановки и других спектаклей в театре и для телевидения. Вы хотели бы еще побывать в режиссерском кресле?
Не просто хотел бы, я хочу и буду этим заниматься сейчас.
То есть это не мечты, а планы?
Да, это планы и уверенность в том, что я на правильном пути.
Если об этом можно говорить, расскажите, пожалуйста, за какой материал собираетесь взяться, какие имена вас интересуют.
Я представитель старого, «олдскульного» направления и опираюсь на классические пьесы, как правило. В современной драматургии не очень разбираюсь. Она есть, разумеется, но меня больше интересуют тексты классические: Мольер, Шекспир, Бен Джонсон, Островский – то, что стоит на книжной полке. Мне интересно выделять актуальное содержание в старинных текстах. «Олдскульное» направление, на мой взгляд, слишком быстро выбросило белый флаг под напором нынешней молодой режиссуры, которая предпочитает корежить пьесы, их редактировать, трансформировать. А я ученик Анатолия Эфроса и верю в жизнеспособность так называемого старого театра. Некоторые коллеги, мои ровесники, время от времени говорят: «Саня, нашего театра больше нет!», а я возражаю, что театр, на котором мы выросли, жив, здоров и дай Бог ему долгих лет жизни. Он может совершенно мирно сосуществовать с нынешним актуальным театром. Так Олег Николаевич Ефремов любил повторять: «Театр гибнет!» Но театр гибнет в десять часов вечера, когда заканчивается спектакль, а на следующий день оживает заново…
Вы упомянули, что являетесь учеником Анатолия Эфроса. А в актерской профессии на кого вам хотелось быть похожим? У кого еще вы учились?
Мои ориентиры остались в прошлом веке. Я всегда хотел туда, где Олег Николаевич Ефремов, Олег Павлович Табаков, Евгений Александрович Евстигнеев, где Таганка своего золотого периода, та самая, которая существовала с 1964 по 1985 год… В этот мир мне хотелось, и я в этот мир попал. Ориентирами для меня стали люди, с которыми я пересекался или дружил, такие как Сергей Юрьевич Юрский, например, или Леонид Алексеевич Филатов. Я любил всех этих людей и продолжаю любить. Вот на кого хочется быть похожим. Вот благодаря кому я до сих пор люблю актерскую профессию…
Большая удача в жизни, что у вас были такие встречи, такое общение!
Да, конечно. Для меня в актерстве всё началось с людей и продолжается интересом к ним. В основе моей любимой профессии – человек, который выходит на сцену и хорошо играет. Я видел много таких актеров. И стараюсь быть похожим на них…
И Андрей Алексеевич Попов – мой мастер, который набирал наш курс, и Василий Петрович Марков – один из лучших педагогов Школы-студии МХАТ, и Алла Борисовна Покровская, и многие другие – всё это те люди, которых я никогда не забуду.
В центре всего – человек, это нехитрая мысль. И театр, которым занимаются такие талантливые увлеченные люди, становится интересен.
Хочу уточнить: если вы окончили Школу-студию МХАТ, почему после выпуска не попали во МХАТ?
Мог бы попасть, меня звал Олег Николаевич, и было очень неловко ему отказывать. Дело в том, что еще до Ефремова меня пригласил к себе Анатолий Васильевич Эфрос. Так я оказался в Театре на Таганке. А после смерти Эфроса, когда я размышлял, что делать дальше, надо было уходить к живому мастеру – Олегу Павловичу Табакову. Я не ушел и до сих пор считаю это своей большой ошибкой. Но это не первая и не последняя моя ошибка была.
Знаю, что по первой специальности вы архитектор. Успели поработать по профессии?
Я недоделанный специалист, просто обладатель диплома. И работал по первой профессии всего восемь месяцев, чепуха. Мог бы стать архитектором, у меня получалось и получилось бы, просто я не пошел по этому пути. Жалею, что не смог сочетать работу актера с архитектурой, заниматься ими параллельно, а мог бы, если бы постарался, но это я сейчас силен задним умом.
Учеба на архитектурном факультете в чем-то сформировала вас?
Конечно, во многом. И я сохранил дружеские связи из того мира, со временем все больше их ценю. Что касается обучения, это были очень хорошие пять лет, очень. Но на факультете, на мою беду, была прекрасная художественная самодеятельность. Она меня и «погубила».
Сейчас в работе вам помогает архитектурное прошлое?
Очень помогает в постановке спектаклей. Я понимаю конструкцию, сразу вижу структуру, могу легко заниматься сценографией…
Вы часто называете себя закрытым человеком. Как с таким мироощущением живется в актерской профессии, где надо быть на виду и все чувства отыгрывать напоказ?
Это компенсация, сублимация, если хотите. Обратная сторона вот этой открытости, публичности – интровертность. Часто театром занимаются и на сцену выходят люди, которые в жизни робеют. И Майкл Джексон, например, был очень робким человеком. И Джимми Хендрикс, очень скромный и спокойный, когда выходил на сцену, превращался в сгусток энергии. Вот вам объяснение: люди закрытые выходят на сцену, чтобы позволить проявиться тому, что не имеет выхода в обычной жизни.
Вот уже 30 лет вы служите в Театре им. Моссовета и несколько лет назад приветствовали смену его руководства. Как оцениваете произошедшие перемены?
Евгений Марчелли гнет свою линию, это режиссер с набитой рукой, он работает быстро и эффективно, по-своему. Он похож на новатора, стилизатора, у которого есть свое ноу-хау. На этом пути он весьма успешно двигался, и в результате ему доверили большой московский театр. То, что он делает, мне нравится.
Вам интересно играть в его постановках?
Мы с Марчелли мало сотрудничали. Больших работ, козырных предложений я от него еще не имел, жду.
Очевидно, что работы и планов у вас много. А отдыхать успеваете?
Нет, я не умею отдыхать, но приходится. В сентябре на неделю ездили в Сочи, жена настояла. Сам я к путешествиям равнодушен и осознаю это как недостаток… Зато с удовольствием еду по работе – на гастроли, съемки.
В таком случае как выглядит ваш идеальный отдых?
Выспаться хорошенько и побыть одному несколько дней – это идеально.
Беседовала Светлана Губанова
