Звезды

Дельфин: искусство маленьких шагов

Беседовала Светлана Губанова

Вся страна заговорила о Дельфине (Андрее Лысикове) в 2000 году, когда Андрей Вознесенский выдвинул своего тезку как молодого поэта на премию «Триумф». Тех же, кто следит за сольным творчеством Дельфина, эта и множество других наград не удивляют, ведь музыкант остается одним из самых интересных и глубоких артистов в России. В интервью «Философии отдыха» он рассказал, как важно жить настоящим, оставаться самим собой и каждый день продолжать делать свое дело.

Андрей, свой предыдущий альбом «442» вы назвали «раздраженным откликом на происходящее в стране и мире». Новый альбом «Край» кажется стилистическим и смысловым продолжением «442». Как вы можете его охарактеризовать?

Да, можно сказать, что «Край» – это продолжение и завершение истории с социальной направленностью. Просто хотелось договорить до конца и оставить эту тему, тем более, что ничего не изменится никогда, поэтому лучше говорить о чем-то более приятном и нужном, чем об этой ерунде. На пластинке появились и другие, более личные песни, и я думаю, что как раз они важнее.

В альбоме «Край» вы недвусмысленно называете Россию «страной бесконечных туч», говорите, что «надежда коснулась дна»… Ваш прогноз на настоящее и будущее пессимистичен?

Да. При всем моем желании не думаю, что он мог бы быть хоть сколько-то оптимистичен. К сожалению, других прогнозов быть не может.

А вы согласны с тем, что мир в целом стоит на краю, у опасной черты?

Не знаю… Возможно, нам эту черту все время кто-то рисует. Это какая-то внешняя история, которую нам предлагают, манипулируя нами. А если поговорить с людьми, то никто не хочет даже приближаться к этой черте, никому это не надо. Все просто хотят жить в своих домах, воспитывать детей, вкусно есть, и всё. Кому-то выгодно нагнетать такие настроения, что всему конец и все вот-вот рухнет, это делается в чьих-то интересах.

Какой из своих 11 альбомов вы считаете наиболее ценным художественным высказыванием? С каким альбомом или песней хотели бы остаться в истории?

Сложно сказать, потому что по сути это жизненный дневник. Странно было бы из дневника выбирать лучший день. Ты просто фиксируешь, что с тобой происходит. У меня к этому такое отношение.

Судя по вашим текстам, вы очень реально воспринимаете жизнь, не прячась от ее боли и несправедливости за вечным позитивом. Что вам дает силы и мужество жить?

В первую очередь, возможность высказаться, сформулировать свои выводы по поводу происходящего, облачить их в форму текстов, песен, музыки. Это очень помогает освободиться. Не могу сказать, что я создаю стерильные условия для своих близких, но мы почти не говорим обо всем этом дома. Я проговариваю, но во внешнюю среду, и этого достаточно.

В альбоме «Край» есть противопоставление мира детей и мира взрослых – разумеется, не в пользу последних. Получается, быть взрослым – значит стать конформистом, или есть другие варианты? Что такое для вас взросление?

К сожалению, других путей нет, я их не вижу. Взрослея, находясь среди подобных нам, мы принимаем правила этой игры и становимся такими же, как и все: любим, ненавидим, обманываем, предаем… Это не плохо и не хорошо, это просто человеческая натура. Это схема существования, и с ней ничего нельзя поделать. Если ты ее не принимаешь, то уходишь в монастырь, становишься отшельником и так решаешь эту проблему.

Вас волнует то, чтобы быть хорошим примером для своих детей? Чему вам хотелось бы их научить?

Конечно, хочется быть хорошим примером, но нельзя сделать это искусственно. Просто надо быть тем, кто ты есть на самом деле, высказывая свое мнение по спорным вопросам и просто общаясь. Я с детьми такой, какой есть: у меня есть свои проблемы, свои сложности, какие-то плохие черты, какие-то хорошие.

Андрей, в конце 1990-х – начале 2000-х вы были голосом поколения. 20 лет спустя о вас можно сказать то же самое. Каково это? Чувствуете в связи с этим повышенную ответственность?

Да не знаю… По большому счету всем вообще все равно… Да, есть люди, которые откликаются на то, что я делаю. Большое спасибо им за это. Их не очень много, но они есть, и то, что я делаю, им нужно. Это очень приятно, но, я думаю, они спокойно могли бы обойтись без меня и найти себе утешение в чем-то другом.

В чем вы видите свою задачу? Были у вас когда-то иллюзии, что вы можете изменить мир, и такое желание?

Я верю в то, что если ты просто пытаешься делать максимально хорошо то, чем занимаешься, то вот это делание как раз меняет мир вокруг тебя и людей, которые видят в этом что-то важное для себя. Вот таким образом это работает. А такой цели: проснусь утром и напишу что-то эпохальное, – у меня нет (улыбается). Просто у меня есть какая-то идея, и я хочу довести ее до возможно высокого для меня уровня. Или хочу сделать что-то новое, то, чего раньше не делал. Маленькие шажки каждый день – чуть больше, чуть больше… Надо продолжать, потому что мы никогда не делаем законченных вещей. Так когда-то Илью Репина перестали пускать в Третьяковку: его картина уже висела на выставке, а он приходил с краской и подрисовывал что-то, потому что это бесконечный процесс…

В 2000 году вы говорили, что довольны тем, как все складывается, и «главное – не изменять самому себе и не делать каких-либо дополнительных движений для специального расширения своей популярности». По-моему, вы остались верны этому принципу, а при этом вы суперпопулярны. В чем секрет?

Не то чтобы я суперпопулярен, мы не собираем больших концертных площадок. 2000–3000 человек – это наш предел, потому что на то, что мы делаем, не очень большой спрос. Но это хорошо (смеется), это нормально, значит, мы все делаем правильно.

Вас бы удивило, если бы у вас был большой стадионный концерт?

Ну да. Значит, что-то пошло не так…

Насколько важен для вас коммерческий успех того, что вы делаете?

Это не основная цель, но, конечно, он важен на каком-то уровне, потому что даже на этапе производства происходят большие затраты. Если бы денег было больше, было бы лучше, но что есть, то есть. При этом отсутствие нужных денежных средств иногда приводит к интересным решениям (смеется), когда приходится придумывать что-то, чтобы решить вопрос по-другому.

Вас слушают люди разного возраста, статуса… Что еще можете сказать о своей публике?

Наши слушатели очень разные, но, мне кажется, всех этих людей объединяет желание получить ответы – которых мы не даем, конечно. И у меня самого такое желание есть.

Андрей, вы долгое время сотрудничали с Павлом Додоновым, сейчас работаете с барабанщиком Василием Яковлевым и гитаристом Игорем Бабко. По каким принципам выбираете музыкантов?

Основное качество – это максимальное желание самовыражения в рамках заданной истории, ведь какими бы ребята ни были талантливыми музыкантами, мне хочется делать с ними что-то определенное. И если они готовы со мной сотрудничать, прекрасно.

Игорь и Вася идеально подошли для периода, в котором мы сейчас находимся. Они шикарные музыканты, очень комфортные люди, и то, что у нас получается, меня устраивает вполне. И главное, за те несколько лет, что мы играем вместе, я вижу, как они выросли, превратились в каких-то музыкальных монстров (улыбается).

Вам никогда не хотелось освоить музыкальный инструмент, чтобы получить больше свободы в творчестве?

Я в основном занимаюсь программированием, потому что мы используем электронные сэмплы, в этой области больше себя нашел. Я бы, конечно, с удовольствием удивил гостей, сыграв им на рояле, но, к сожалению, это не так.

А у вас дома есть рояль?

У меня есть электронное пианино. Так иногда, бывает, с утра сядешь, поперебираешь клавиши, в основном белые, и вроде настроение наладилось.

Вы пишете по вдохновению, или это ежедневная тренировка? Долго шлифуете текст, или по-разному случается?

Когда приходит идея, бывает, что просто сядешь и тут же напишешь несколько, пусть и корявых, строчек, а потом их правишь, заменяя слова… А иногда долго ходишь, и ничего не идет, а потом что-то щелкает и как будто само собой пишется. И если раньше можно было просто писать слова, то в последнее время они обычно сразу привязаны к музыке.

Вам нужны периоды внутренней тишины, паузы? Что происходит в это время, чем занимаетесь?

Не помню, когда в последний раз было такое время (смеется). Поскольку у нас живая концертная история, я постоянно нахожусь в процессе: возвращаюсь к старым песням, стараюсь новое делать, и все это одновременно происходит…

Есть песни, которые вы больше не исполняете, не хотите играть?

Думаю, я стал более-менее осознанным артистом после выхода пластинки «Ткани». До этого все было, конечно, неплохо, но это было такое, в общем, детское творчество.

Вас задевает критика? Читаете рецензии и то, что о вас пишут в соцсетях, или вам важнее свое мнение?

Не, я не читаю. Иногда мне менеджмент что-то рассказывает, но я специально за этим не слежу. Для меня наиболее важно мнение моих близких: они мне точно скажут, хорошо это или плохо, заметят какие-то детали, которые я мог пропустить. А все остальное – это внешняя среда, которая абсолютно мне безразлична.

Что вас радует, наполняет? Куда вы сбегаете от реальности?

Да от нее не сбежишь, как бы ни хотел… А радуют меня успехи детей, интересные знакомства, возможность чему-то научиться от людей, с которыми познакомился, какие-то свои личные маленькие совершенно открытия.

У вас уже практически взрослые дети. Замечаете в себе по отношению к молодым желание сравнивать «А вот в мое время!..», или молодежь вас, скорее, воодушевляет?

Скорее воодушевляет, да. Я вообще не могу сказать, что было в «мое время», я не помню, что там было, потому что всегда думаю о будущем: строю планы, пытаюсь понять, что меня ждет, как к этому готовиться.

Прошлое настолько далеко от вас?

Да, я никогда не жил прошлым. Я очень сильно в настоящем нахожусь и из него смотрю в будущее. Живу именно сейчас.

Молодые музыканты или поэты показывают вам свои работы, чтобы получить оценку, совет? Бывает такое?

Бывает, но редко. Людям, которые действительно что-то делают, обычно не нужно от других подтверждения, что они чего-то стоят. Они самодостаточны уже изначально, поэтому просто делают свое дело. А те, кто хотят самоутвердиться за счет моего мнения, чаще всего приносят полную ерунду. Ну, я им так и говорю.

В России за последние 50 лет было три мощные волны, когда в музыке появлялись личности: шестидесятники, рок-клубовская история и конец 1990-х – начало 2000-х. Каждая эта волна была связана с тем, что людям хотелось новой искренности и новых тем, хотелось проговорить что-то важное для себя. Как вы считаете, в ближайшем будущем можно ждать появления новых имен, или стагнация жизни порождает и застой в искусстве, ведь сейчас много похожих друг на друга групп и сложно выделить яркие имена?

Я думаю, обязательно что-то должно случиться, обязательно. И возможно, ситуация, когда мы имеем очень большое количество исполнителей, которые, грубо говоря, мало чем друг от друга отличаются, еще больше усугубится, и тогда вспыхнет что-то совершенно другое, мегаталантливое, а все это болото станет отличным фоном для новой звезды.

В одном интервью вы сказали, что «просто хорошо делать то, что ты делаешь» – это главный повседневный подвиг. А как бы вы ответили на вопрос о смысле жизни?

Я думаю, смысл жизни в том, чтобы просто жить (смеется). Это прекрасное удивительное путешествие, в котором мы все находимся. Оно с печальным концом – об этом нужно помнить и каждый свой день нужно наполнять интересными событиями и радовать тех, кого мы любим, какими-то мелочами. Вот и всё, что нужно делать. Всё очень просто.